очень злободневный для кавказцев-мусульман рассказ)Городской пляж – любимое место отдыха Шамсият, когда отступает зима. Сколько себя помнила, она любила воду и теплый песок, греющий босые ступни. А разве может быть больше удовольствие, чем пробежка по мелководью? А потом с разбега плюхнуться животом в Каспий! Когда же начнет смеркаться, бродишь, подвернув джинсы, по щиколотку в воде и слушаешь голос любимого. Звонок телефона. «Да, мам, я с Лейлой. Не волнуйся, скоро буду». А рядом посмеивается вовсе не Лейла…
Шамсият на лавочке недалеко от берега щурилась на апрельское солнце. В середине весны еще никто не купался: днем температура могла забраться за +20, но по-настоящему вода прогреется только к лету. По берегу шатались группы ребят и девушек, детишки кидались песком друг в друга. Мимо Шамсият прошла парочка.
-Ты что, пришел на море и не хочешь потрогать воду? – наигранно удивлялась девушка.
-Ты че, гонишь, - грубовато отвечал ей кавалер, - на фига она мне сдалась, холодная же.
Шамсият передернуло. Точно такой же диалог был между ней и Гасаном, когда она впервые привела его на пляж. Да и девушка выглядела ее точной копией.
Шамсият ненавидела быть похожей на кого-то и всю жизнь вела безуспешную борьбу за неповторимость во внешнем виде. Ей нравилось носить волосы распущенными, с челкой, и вокруг она замечала сотни девушек с также распущенными волосами и челкой. Ей очень шли серьги-кольца, но с досадой видела она, что всем ее подругам нравится и идет то же самое. Тогда она решила вырваться хоть за какие-то рамки и под мамин укоризненный взгляд надела джинсы вместо стандартной черной «юбки по колено». Вышла на улицу. Ее победа над банальностью потонула среди полчищ девушек в джинсах с поясами ниже талии. Как ни пыталась Шамсият выбиться из строя заурядных дагестанок, ничего не получалось. Жизнь проходила год за годом, а она шла по следам старших подруг и сестер, след в след. И смерть ее наверняка станет такой же банальной и неприметной.
Шамсият прикрыла глаза, начавшие слезиться от солнца. Что, в сущности, ее жизнь – безумный бег от рождения к смерти, буря чувств и эмоций, кажущихся в молодости такими важными, как воздух, попытки ухватить из удовольствий, до которых дотягивались руки, чтобы было что вспомнить в старости, чтобы было какие грехи замаливать.
И вот она – старуха. Разменяла седьмой десяток. Апрельское солнце все также припекает, как и двадцать, и тридцать, и сорок лет назад. Море все также еще не прогрелось. Те же лица на пляже, хотя это, конечно, уже другие люди – внуки и правнуки ее друзей и подруг. Та же череда ее точных копий с поправкой на возраст. Она также ждет Гасана. Всегда она его ждет, хотя изредка делает попытки опоздать; но он все равно приходит еще позже.
Так давно все начиналось, столько лет прошло, но теперь в памяти отпечатались лишь какие-то вехи, мелочи испарились из поседевшей головы. Так как вся жизнь стала по сути одной мелочью, память почти свободна. Шамсият снова, хрупкими руками мысли перебирала картотеку прошлого, пытаясь найти хоть что-то, что было самым главным делом и успехом, какую-нибудь большую цель, которую могла бы на исходе дней считать достигнутой.
Может, семья? Гасан стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как домашние тапочки. Автоматически каждый день суешь в них ноги, а осознанно задумываешься об их существовании, лишь когда они куда-то пропадают. Гасан тоже иногда пропадает. Бывает – и на ночь. Отговорка – друзья, и теперь, когда он так же, как она рассыпается в прах, Шамсият ему верит. А раньше это было отличным поводом пожаловаться соседкам на трудную жизнь и разбитое сердце. На самом деле Шамсият это перестало беспокоить с той поры, как она родила третьего ребенка. Забот по горло. Да и не денется Гасан никуда, вернется.
А вначале так романтично – взгляды в институте, неловкое знакомство. И вот они – пара. После нескольких прогулок на пионерском расстоянии Гасан впервые дотронулся рукой до ее руки. Вроде как – случайно, но она почувствовала прикосновение каждой клеточкой тела. В следующий раз она споткнулась на дороге, и он автоматически подхватил ее под плечо. На пару секунд дольше необходимого задержал руку, заглянул в глаза. «Можно?» «Можно». И они уже держатся за руки на прогулках и в кино. Ну и что? Сейчас же не каменный век, когда ей и разговаривать-то с мужчиной до свадьбы было позором. Хотя мама, конечно, была бы в шоке, она хоть и не из каменного века, но из прошлого – точно. Через некоторое время рука Гасана уже по-хозяйски обхватывала ее талию. Потом как-то чмокнул на прощание в щеку. «Можно» - отвечали на все глаза Шамсият. Ей это нравилось, и нравилось вдвойне потому, что она чувствовала, что переступает какие-то границы, принятые ее обществом в незапамятные времена. Бросает вызов прошлому. А рядом бросали вызов сотни других дагестанских девушек, пытаясь помочь своему народу догнать и перегнать европейские нации. Они живут уже почти как их идеал, несмотря на упирающихся, но уже сдавших большинство позиций взрослых родственников и непоколебимых исламистов, которые найдутся в каждой семье, но их слишком мало и их никто не поддерживает, кроме им подобных. Конечно, стать в точности как европейцы, никто не хочет. У них свой колорит – горская особенная красота черт, умение танцевать лезгинку, а также обязательное «Йа Аллах!» - и они уже выше этих дешевых евробактерий.
Однажды, правда, Шамсият пришлось сказать Гасану «нет». Это едва не расстроило их свадьбу – так он был взбешен, привыкший к положительным ответам. Но что-то, отголоски того прошлого, наверное, не позволили ей поехать с ним и еще парой юношей и девушек в какое-то глухое место соседнего района «встречать рассвет». Свадьбу все-таки сыграли.
Вот новая веха – Шамсият держит на руках новорожденную Зарему. Гасан не слишком рад, он, разумеется, мечтает о мальчике. Через год после Заремы рождается Ангелина (имя Шамсият выбирала сама, чтобы хоть здесь соригинальничать). Прекрасные здоровые дочки, но Гасан начинает выпивать. И пропадать. Потом, через пять лет – долгожданные сыновья!
Детство и отрочество детей пронеслись перед закрытыми глазами Шамсият за несколько мгновений. Маленькие детки – маленькие бедки, большие дети – огромные проблемы. Началось с Заремы. Шамсият не обращала внимание на одежду и поведение дочери – сама была молода. Хотя мини-юбка и казалась ей слишком вызывающей, она не сомневалась: ее дочь – порядочная девушка, несмотря на мини и яркую помаду чести не потеряет. Когда Зарема говорила, что гуляет с подругой, Шамсият иногда верила, иногда – нет. Когда Зарема оставалась ночевать у подруги, мать верила всегда. Но этот внезапно появившийся блеск в глазах… Словно ее дочь одержала какую-то тайную победу. Когда она попыталась затронуть эту тему с Заремой, та только отмахнулась. Но, слава Аллаху, скоро к ней посватался их дальний родственник, и она без проблем вышла замуж.
Ангелина уехала поступать в московский вуз. Поступила. Приезжала на каникулы. А потом заявила, что выходит замуж за кабардинца. Шок. Но пришлось смириться – и так много забот: в это же время старший из сыновей Мага попадает в тюрьму за хранение и сбыт наркотиков. Гасан сказал, что не будет его вытаскивать – пусть учится уму-разуму на зоне. Через полгода после этого Рамазан называет родителей кафирами, рвет на их глазах паспорт и исчезает в неизвестном направлении.
Что сейчас осталось Шамсият в преддверии кладбища? Один внук от Заремы – больше рожать она не хочет. Внук и внучка от Ангелины, кабардинец и русская – Ангелина развелась с первым мужем. Мага сидит уже за убийство, у них дома – его своенравная жена. О Рамазане ничего не слышно уже много лет. Такая вот заурядная жизнь. Заурядная потому, что у соседки дочь тоже вышла не пойми за кого, у бывшей однокурсницы сидят оба сына... Десятки и десятки личных трагедий, похожих одна на другую. А ведь когда-то они бросали вызов. Теперь вызов бросили им. И в чем была цель, к чему рвались? Хотели жить для себя и живут теперь для себя и сами по себе. Щелкают семечки вставными зубами и промывают косточки отсутствующим подругам. Их ряды редеют как на фронте. Шамсият уже не носит джинсы, на голове – большой платок, прикрывает поредевшие седые волосы. Она наряду со всеми поносит современную молодежь, потому что это – лучшее средство заглушить чувство стыда за свое прошлое. Это ведь они, их поколение начинало. Передовики прогресса. Их матери и бабушки не шагнули так далеко, как они. Если бы только вернуть все назад!
-Шамси! – это Гасан. Молодой звонкий голос.
Шамсият открыла глаза и уставилась на него. Ни намека на седину, морщины. Ему двадцать! Она оглядела себя…Национальное платье, платок – где все это? Она что, заснула?
-Йа Аллах! – только и вздохнула Шамсият, будто вынырнула из омута.
По пути домой Гасан вроде как случайно коснулся ее кисти… Задержал прикосновение дольше случайного… Еще не поздно было отдернуть руку…
Шамсият на лавочке недалеко от берега щурилась на апрельское солнце. В середине весны еще никто не купался: днем температура могла забраться за +20, но по-настоящему вода прогреется только к лету. По берегу шатались группы ребят и девушек, детишки кидались песком друг в друга. Мимо Шамсият прошла парочка.
-Ты что, пришел на море и не хочешь потрогать воду? – наигранно удивлялась девушка.
-Ты че, гонишь, - грубовато отвечал ей кавалер, - на фига она мне сдалась, холодная же.
Шамсият передернуло. Точно такой же диалог был между ней и Гасаном, когда она впервые привела его на пляж. Да и девушка выглядела ее точной копией.
Шамсият ненавидела быть похожей на кого-то и всю жизнь вела безуспешную борьбу за неповторимость во внешнем виде. Ей нравилось носить волосы распущенными, с челкой, и вокруг она замечала сотни девушек с также распущенными волосами и челкой. Ей очень шли серьги-кольца, но с досадой видела она, что всем ее подругам нравится и идет то же самое. Тогда она решила вырваться хоть за какие-то рамки и под мамин укоризненный взгляд надела джинсы вместо стандартной черной «юбки по колено». Вышла на улицу. Ее победа над банальностью потонула среди полчищ девушек в джинсах с поясами ниже талии. Как ни пыталась Шамсият выбиться из строя заурядных дагестанок, ничего не получалось. Жизнь проходила год за годом, а она шла по следам старших подруг и сестер, след в след. И смерть ее наверняка станет такой же банальной и неприметной.
Шамсият прикрыла глаза, начавшие слезиться от солнца. Что, в сущности, ее жизнь – безумный бег от рождения к смерти, буря чувств и эмоций, кажущихся в молодости такими важными, как воздух, попытки ухватить из удовольствий, до которых дотягивались руки, чтобы было что вспомнить в старости, чтобы было какие грехи замаливать.
И вот она – старуха. Разменяла седьмой десяток. Апрельское солнце все также припекает, как и двадцать, и тридцать, и сорок лет назад. Море все также еще не прогрелось. Те же лица на пляже, хотя это, конечно, уже другие люди – внуки и правнуки ее друзей и подруг. Та же череда ее точных копий с поправкой на возраст. Она также ждет Гасана. Всегда она его ждет, хотя изредка делает попытки опоздать; но он все равно приходит еще позже.
Так давно все начиналось, столько лет прошло, но теперь в памяти отпечатались лишь какие-то вехи, мелочи испарились из поседевшей головы. Так как вся жизнь стала по сути одной мелочью, память почти свободна. Шамсият снова, хрупкими руками мысли перебирала картотеку прошлого, пытаясь найти хоть что-то, что было самым главным делом и успехом, какую-нибудь большую цель, которую могла бы на исходе дней считать достигнутой.
Может, семья? Гасан стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как домашние тапочки. Автоматически каждый день суешь в них ноги, а осознанно задумываешься об их существовании, лишь когда они куда-то пропадают. Гасан тоже иногда пропадает. Бывает – и на ночь. Отговорка – друзья, и теперь, когда он так же, как она рассыпается в прах, Шамсият ему верит. А раньше это было отличным поводом пожаловаться соседкам на трудную жизнь и разбитое сердце. На самом деле Шамсият это перестало беспокоить с той поры, как она родила третьего ребенка. Забот по горло. Да и не денется Гасан никуда, вернется.
А вначале так романтично – взгляды в институте, неловкое знакомство. И вот они – пара. После нескольких прогулок на пионерском расстоянии Гасан впервые дотронулся рукой до ее руки. Вроде как – случайно, но она почувствовала прикосновение каждой клеточкой тела. В следующий раз она споткнулась на дороге, и он автоматически подхватил ее под плечо. На пару секунд дольше необходимого задержал руку, заглянул в глаза. «Можно?» «Можно». И они уже держатся за руки на прогулках и в кино. Ну и что? Сейчас же не каменный век, когда ей и разговаривать-то с мужчиной до свадьбы было позором. Хотя мама, конечно, была бы в шоке, она хоть и не из каменного века, но из прошлого – точно. Через некоторое время рука Гасана уже по-хозяйски обхватывала ее талию. Потом как-то чмокнул на прощание в щеку. «Можно» - отвечали на все глаза Шамсият. Ей это нравилось, и нравилось вдвойне потому, что она чувствовала, что переступает какие-то границы, принятые ее обществом в незапамятные времена. Бросает вызов прошлому. А рядом бросали вызов сотни других дагестанских девушек, пытаясь помочь своему народу догнать и перегнать европейские нации. Они живут уже почти как их идеал, несмотря на упирающихся, но уже сдавших большинство позиций взрослых родственников и непоколебимых исламистов, которые найдутся в каждой семье, но их слишком мало и их никто не поддерживает, кроме им подобных. Конечно, стать в точности как европейцы, никто не хочет. У них свой колорит – горская особенная красота черт, умение танцевать лезгинку, а также обязательное «Йа Аллах!» - и они уже выше этих дешевых евробактерий.
Однажды, правда, Шамсият пришлось сказать Гасану «нет». Это едва не расстроило их свадьбу – так он был взбешен, привыкший к положительным ответам. Но что-то, отголоски того прошлого, наверное, не позволили ей поехать с ним и еще парой юношей и девушек в какое-то глухое место соседнего района «встречать рассвет». Свадьбу все-таки сыграли.
Вот новая веха – Шамсият держит на руках новорожденную Зарему. Гасан не слишком рад, он, разумеется, мечтает о мальчике. Через год после Заремы рождается Ангелина (имя Шамсият выбирала сама, чтобы хоть здесь соригинальничать). Прекрасные здоровые дочки, но Гасан начинает выпивать. И пропадать. Потом, через пять лет – долгожданные сыновья!
Детство и отрочество детей пронеслись перед закрытыми глазами Шамсият за несколько мгновений. Маленькие детки – маленькие бедки, большие дети – огромные проблемы. Началось с Заремы. Шамсият не обращала внимание на одежду и поведение дочери – сама была молода. Хотя мини-юбка и казалась ей слишком вызывающей, она не сомневалась: ее дочь – порядочная девушка, несмотря на мини и яркую помаду чести не потеряет. Когда Зарема говорила, что гуляет с подругой, Шамсият иногда верила, иногда – нет. Когда Зарема оставалась ночевать у подруги, мать верила всегда. Но этот внезапно появившийся блеск в глазах… Словно ее дочь одержала какую-то тайную победу. Когда она попыталась затронуть эту тему с Заремой, та только отмахнулась. Но, слава Аллаху, скоро к ней посватался их дальний родственник, и она без проблем вышла замуж.
Ангелина уехала поступать в московский вуз. Поступила. Приезжала на каникулы. А потом заявила, что выходит замуж за кабардинца. Шок. Но пришлось смириться – и так много забот: в это же время старший из сыновей Мага попадает в тюрьму за хранение и сбыт наркотиков. Гасан сказал, что не будет его вытаскивать – пусть учится уму-разуму на зоне. Через полгода после этого Рамазан называет родителей кафирами, рвет на их глазах паспорт и исчезает в неизвестном направлении.
Что сейчас осталось Шамсият в преддверии кладбища? Один внук от Заремы – больше рожать она не хочет. Внук и внучка от Ангелины, кабардинец и русская – Ангелина развелась с первым мужем. Мага сидит уже за убийство, у них дома – его своенравная жена. О Рамазане ничего не слышно уже много лет. Такая вот заурядная жизнь. Заурядная потому, что у соседки дочь тоже вышла не пойми за кого, у бывшей однокурсницы сидят оба сына... Десятки и десятки личных трагедий, похожих одна на другую. А ведь когда-то они бросали вызов. Теперь вызов бросили им. И в чем была цель, к чему рвались? Хотели жить для себя и живут теперь для себя и сами по себе. Щелкают семечки вставными зубами и промывают косточки отсутствующим подругам. Их ряды редеют как на фронте. Шамсият уже не носит джинсы, на голове – большой платок, прикрывает поредевшие седые волосы. Она наряду со всеми поносит современную молодежь, потому что это – лучшее средство заглушить чувство стыда за свое прошлое. Это ведь они, их поколение начинало. Передовики прогресса. Их матери и бабушки не шагнули так далеко, как они. Если бы только вернуть все назад!
-Шамси! – это Гасан. Молодой звонкий голос.
Шамсият открыла глаза и уставилась на него. Ни намека на седину, морщины. Ему двадцать! Она оглядела себя…Национальное платье, платок – где все это? Она что, заснула?
-Йа Аллах! – только и вздохнула Шамсият, будто вынырнула из омута.
По пути домой Гасан вроде как случайно коснулся ее кисти… Задержал прикосновение дольше случайного… Еще не поздно было отдернуть руку…
@темы: Обсуждения, Рассказы, Ислам